Сообщения Комс

Комс

"бешенный слон"

Комс

тема создана для нас с НВМ ))

Комс

Когда появилась майса и кто были ее родители? Для составления генеалогического древа майсы следует обратиться к Агаде, как к более старшей и обладающей хорошей памятью родственнице.

Агада – область талмудической литературы, содержащая афоризмы и поучения религиозно-этического характера, исторические предания и легенды. Возникновение Агады многие историки, литературоведы относят ко II веку до христианской эры, хотя я встречал даты гораздо более ранние. При своем возникновении Агада была устной, но затем устный материал собирался и записывался. Агада представлена в виде целого ряда различных «мидрашей» – повествований, снабжавших библейский текст обширными комментариями и толкованиями.

Обычными жанрами агадистов были притча, парабола, басня, аллегорические и гиперболические рассказы. С большой любовью и часто с большим мастерством агадисты применяли символические формы повествования, культивировали монолог и диалог.

В течение многих веков Агада была для народных масс весьма популярной формой духовного общения: трибуной, эстрадой, мистерией, сатирой, хвалебным гимном и колыбельным напевом.

Своеобразно преломлялась Агада в еврейском фольклоре и в литературе на идише. В фольклоре это мы встречаем в «пуримшпилях» – юмористических и сатирических пьесках, которые разыгрывали в праздник Пурим. В пуримшпилях агадическое начало теряло религиозный характер.

Я приведу одно историческое предание, чтобы показать связь Агады и майсы. В сегодняшних интернетовских текстах это предание называется майсой. На самом деле это историческое предание –Агада.

В IV веке до нашей эры воины Александра Македонского лавиной прокатились по Палестине. Города Тир и Газа оказали сопротивление, за что были разорены дотла, а жители обращены в рабство. Как водится, Александр приказал поставить свои божественные статуи во всех городах и поселках, дабы жители могли лицезреть нового Бога. Иудеям такое вынести было невмоготу, но они отлично знали, чем грозит неповиновение завоевателю. Поэтому была снаряжена делегация от Синедриона, испросившая аудиенции у нового владыки.

Состоялся между мудрецами Торы и императором разговор. Мудрецы объяснили Александру, что установка его статуй грозит тем, что народ начнет волноваться. Не от неуважения к Александру, а оттого, что Бог иудеев строго-настрого запрещает такие вот штучки с изображением живых тварей, пусть даже и происходящих от самого Геракла (Александр был из рода Гераклитов по отцовской линии). Взамен этого мудрецы Торы обещали поставить императору такой памятник, что будет покруче глиняных или даже мраморных статуй и останется с народом Израиля на все времена. Александр был деспотом и завоевателем, но был он все же последователем греческой культуры, которая чуралась варварских методов управления. Он заинтересовался предложением служителей невидимого и раздражительного Бога и спросил, каков же будет этот нерукотворный памятник. И ему ответили, что в этом году Синедрион повелит всем иудеям, в чьих семьях родится первенец-мальчик, назвать его Александром.

Александр согласился. Имя Александр стало вполне кошерным для евреев. И кровопролития удалось избежать.

Комс

Что такое майса?

Ответить на этот вопрос легко и в то же время трудно. Легко – потому что до нас никто не сделал этого. Есть много разных толкований, но одного бесспорного до сих пор нет. (Разве бывает у евреев что-то бесспорное?!) Любое наше толкование майсы не будет противоречить энциклопедическим словарям, где это слово и вовсе не фигурирует.

Слово «майса» до сих пор вызывает снисходительные улыбки ученых мужей. Такое «еврейское счастье» у нее, что этот жанр устного народного творчества до сих не стал в один ряд с легендой, эпосом, былью, о которых написано немало умных книг.

Я приведу разные мнения о том, что такое майса.

«Майса, или сипур хасиди (хасидский рассказ) – история, несущая в себе урок для хасида».

«Майса описывает конкретную, нередко – бытовую ситуацию, в которой раскрывается глубокий и всеобъемлющий смысл».

«Майса – поучительная история с юмором или без него».

Все эти определения правильны, и все они, каждое со своей стороны, рассказывают, что такое майса. И все же, что означает это странное слово? Уверен, даже моя бабушка и ее соседки, каждый день десятки раз произносившие это слово, не знали его происхождения.

Отправимся в небольшое филологическое путешествие. «Маасе» на иврите означает «событие». Слово, трансформируясь, приспосабливаясь к диалектам и говорам восточноевропейских евреев, стало звучать как «майсе». Впрочем, в Молдавии, на юге Украины, и в Одессе, которая дала миру майс ровно столько, сколько все остальное человечество вместе взятое, это слово звучит как «манса».

Майса – это национальный юмор, очень специфический «смех сквозь слезы». О национальном юморе стоит поговорить отдельно. Юмор очень рельефно передает ментальность людей. Если бы соревновался юмор разных народов: американский, ирландский, немецкий, французский, русский, то за еврейский юмор в этих соревнованиях я бы выставил майсу. И уверен, она бы не подвела. В ней сконцентрирован вкус еврейского юмора.

Кстати, о вкусе. Однажды ко мне подошел один художник и задал довольно странный вопрос: «Какого цвета майса?» Я не смог ответить тогда. Да и теперь не могу переложить майсу на цветовую палитру. Но вот какого она вкуса, я могу сказать. Она напоминает кисло-сладкое мясо. Есть такое блюдо в национальной еврейской кухне, где непохожие друг на друга вкусы суммируются и дают неповторимый колорит.

Есть майса о старце, который жил в местечке Шполы. Однажды явился к нему богач, который решил вести праведную жизнь, а потому перешел на черный хлеб и воду. Старец выслушал его и сказал: «Ешь и живи соответственно твоему положению и состоянию». Богач не понял, почему ему дают такой совет, и попросил разъяснений. На что старец сказал: «Если ты будешь есть черный хлеб и запивать его водой, ты подумаешь, что нищие могут есть камни».

Комс

КУЛИНАРНАЯ МАЙСА
ОТ ЛЕО НИДА И МАРКА КУПЕРМАНА
Харьков. Жара. Июль. Начало 60-х.
-- Нюся, а ты сегодня красный борщ сделаешь? - дедушка Наум собирается на работу и в последний момент вспоминает за попросить бабушку.
-- Не окрошку? - подозрительно спрашивает бабушка Дина.
-- Не-не-не! Ты же ж знаешь, у меня с того кваса могн (желудок) песни поет, унд кишке шпильн марш (кишки марш играют). Только борщ! Уже ж так жарко, как сесть на примус. Хочется холодненького!
-- Иди вже, а то опоздаешь, и твой Любарский может обрадоваться, шо он теперь главный! Нельзя так разочаровывать человека!
Дед целует меня и бабушку, надевает белый чесучовый пиджак, шляпу и пулей вылетает из дома.
Бабушка в отпуске, и я тоже. На целый месяц родители отдали меня на отдых и откорм. Отдых от родителей, а откорм от бабушки.
-- Вы до чего довели рыбенка! - причитала бабушка, когда вчера меня привезли на Леваду, - Его же ж можно показывать в институте учить скелет!
Папа вздыхал, но спорить с любимой тещей, себе дороже.
-- Ингеле, мы с тобой идем в а мишуге хойз (сумасшедший дом). Не понял? На базар. Пока я буду собираться, шнел сбегай на ТУ сторону, найди дядю Хведю и поспроси его на после обеда привезти нам кирпичик лёду. И шоб соломы поменьше!
Не знаете, что такое лед с соломой? Так я вам сделаю техническое образование! Тогда не было холодильников. От слова "совсем". Во всяком случае, на Леваде. И, что придумать, за то, что делать летом с продуктами? И придумали! Бабушка называла это чудо еврейской технической мысли эйзлакер (ледник - ледяной шкафчик). Такая деревянная тумбочка, в которой на верхней полке был железный поддон с дырочками, а на нижней тоже поддон, но уже без дырочек. В верхний поддон клали кусок льда и уже на него ставили продукты, а в нижний поддон стекала талая вода.
А, где взять летом лед? Тоже придумали. Зимой на реке Лопань, на берегу которой и была Левада, пилами резали лед на кирпичи. Их пересыпали соломой и складывали в пещерки, вырытые на берегу. И там лед хранился все лето! А дядя Федя со Старомясницкой снабжал льдом всю округу.
А сбегать на ТУ сторону означало перейти улицу. Причем, каждая сторона улицы считала свою сторону ЭТОЙ, а другую ТОЙ.
Когда я быстренько, всего лишь, через час, возвращаюсь домой, найдя дядю Федю, посмотрев, как во дворе разгружают уголь, поиграв в ножички с Толиком Райзманом, я застаю бабушку в раздумьях перед шкафом с большим зэркалом. Она уже в голубом платье, белых босоножках, белых кружевных перчатках, выбирает какую надеть шляпку. Их у нее три: белая, голубая и розовая. Есть еще четвертая, но та черного цвета с вуалеткой. Бабушка ее называет "на вечер".
-- Зунеле, шо скажешь, какую надеть?
Я наугад тыцяю пальцем, попадаю в голубую, и бабушка, тяжело вздохнув, начинает ее прилаживать на свои пышные волосы.
Ну, вот и Конный рынок! Люди, лошади, куры, яйца и прочие подозрительные личности. Но бабушка чувствует себя здесь ви а фиш ин вассер (как рыба в воде). Она направляется в овощные ряды и сразу же находит нужного человека.
-- Зай гезунд, Тэтяна! Я сегодня с зунеле. Ему уже пора знать, как кром продуктн. Но, он совсем ещё мало понимает настоящий человеческий язык, поэтому хейнт (сегодня) будем не на идиш, а на так.
-- Шалом, Динця, - на чистом суржике отвечает тетя Таня, - И, шо сегодня Вам надо?
-- Молодой буряк с ботвой. Картофл авн керат у меня есть, так их и не надо. Редиска, огурцы и зеленый лук. И квас, буряковый!
Татьяна, не взвешивая, просто на глаз, накладывает бабушке в базарную сумку овощи, и сообщает неприятное известие:
-- А Вы, шо, красный борщ варить надумали? Квасу сёдня нету, вчера токо поставила буряки кваситься. Вы сходьте на той край, до Мани, у нее есть.
-- Ойц, Тэтяна, ты же ж знаешь, как я не люблю до Мани! У неё ж глаз нехороший!
-- Так Вам квас или Манин глаз? - в рифму отвечает тетя Таня, - Смотрите в бок! А квас у нее, то шо надо!
Бабушка опять вздыхает, расплачивается, и мы идем "до Мани".
-- Зунеле, ты стань а унтер мир (сзади меня), шоб эта мехашейфе (ведьма) на тебя не видела, - решает предохраняться бабушка, - Я быстро!
И действительно, все происходит мгновенно. Бабушка протягивает Мане пластковый литровый бидончик с закручивающейся крышкой. Маня наливает квас. Бабушка расплачивается и, пятясь, покидает опасное место.
Надо вам заметить, что красный борщ нужно варить с буряком и буряковым квасом. Нет, конечно, можно и со свеклой, но Харькове это проблематично. Если вы на базаре спросите свеклу, то вас, как минимум, просто не поймут. А, как максимум, покрутят пальцем у виска и отправят в магАзин. Бо таких деликатесов на базаре не держат. Может, в магАзине? Кстати, и рынков в Харькове тоже нет. Одни базары!
Приходим домой, и бабушка начинает священнодействовать на кухне. На печку ставится каструля с водой. Когда вода закипит, туда кладется ботва от буряка. Минут через пять ботва вынимается и выбрасывается. А в каструлю кладутся нарезанные тонкой соломкой буряк и морковка. И почти сразу картофель. Если картофель мелкий, его режут на четыре части, а если крупный - на восемь.
Когда буряк уже сварился (потерял цвет), можно заливать квас и бросать мелко нарезанный зеленый лук. Пару минут кипнёт, и можно отключать.
А дальше начинается магия! Борщ нужно "забелить" яйцами. На каждый литр каструли надо взять одно яйцо. И еще одно, для каструльки. Но, чтобы яйца не сварились и не взялись комками, нужно провести целый магический ритуал.
Сначала нужно взбить белки. Затем в них добавить, и взбить желтки. Взбивала бабушка специальным веничком, тщательно, чтоб не было сгустков желтка и комочков белка. Всё должно было превратиться в однородную пену. После в миску со взбитыми яйцами она добавляла немного юшки из борща, всё перемешивала. Ещё немного юшки, и снова перемешивала. Бабушка так делала 5-6 раз. После этого яичная масса переливалась в кастрюлю с борщом. Борщ должен быть горячим, но не только-только снятым с огня. Нужно было дать ему 5-6 минут отстояться. Иначе яйцо свернётся. Когда бабушка переливала смесь в кастрюлю с борщом, другой рукой она помешивала борщ по кругу. Борщ на глазах из ярко-красного становился ярко-розовым. Яйца даже не видно. Ни комочков, ни кусочков, ничего! Магия!
Борщ немного остывает на столе и переносится в эйзлакер. Там он будет остывать окончательно и ждать дедушку.
Вечером мы с дедом ждем обещанный борщ. На столе уже стоит миска с мелко нарезанными огурцом, редиской и зеленым луком. И соусник со сметаной. Бабушка вносит супницу и разливает борщ по тарелкам. Нарезанные овощи и сметану каждый, как говорят в Харькове, "насыпает" себе сам.
-- Бабунюшка, - спрашиваю я, когда всё место в животе уже занято любимым борщом, - А, почему мама не варит такой борщ?
-- Та потому, шо у вас же ж в семье все швицеры! Шо папа, шо мама. И ты в туда же! Твоему папе лишь бы прыгать с этой своей парашютой! Это же ж надо придумать - летучий маланец! А у твоей мамы нету терпения даже послушать вопрос, как у неё уже есть ответ! А красный борщ нужно делать постепенно!

Комс

пусть будет здесь

Комс

Youtube Video

Комс

Youtube Video

Комс

Зубков-младший, приготовиться!

Комс

Youtube Video

Комс

ТАГАНРОГСКИЙ ЭТЮД
"...У Абраши была жена – маленькая, плаксивая, вся в черных кудряшках, с жалобным голосом и въедливыми глазами.
– Вы не смотрите, что она маленькая, – говорил мне доверительно Абраша, – а вы смотрите, что она злая, как бешеная кошка. Чем с такой жить, так лучше утопиться в море.
Абраша, правда, не топился, но искал веселых отвлечений на стороне. Однажды я встретил его на лодочной пристани с жеманной волоокой девицей. На ее шляпке качались бархатные красные маки. Девица игриво вертела на плече японский зонтик с изображением купающихся негритянок.
Абраша взял лодку и поехал с девицей кататься по морю. Когда лодка отошла подальше от берега, девица начала подозрительно хохотать и повизгивать.
Лодочник Лагунов, человек суровый и недовольный, сказал, что Абраша Флакс – маклак и бабник и когда-нибудь ему умоют за это его сальную личность. Давать такому человеку лодку для катанья – только поганить море.
Каждый раз, когда мадам Флакс узнавала о новой измене Абраши, в доме подымался неистовый содом.
Прежде всего мадам Флакс выбегала в капоте во двор и кричала трагическим голосом, воздев к небу худые руки:
– Слушайте, честные женщины! Слушайте все! Опять он спутался с этой дрянью, с этой паршивой Люськой! Чтобы мне домой не дойти, если я не убью эту гадюку и сама не отравлюсь кислотой. Дайте мне ее! Дайте!
После этого мадам Флакс бросалась на улицу, очевидно в аптеку за кислотой, а может быть, на поиски Люськи. Сердобольные хозяйки со двора догоняли ее, приводили, рыдающую, домой и наперебой успокаивали:
– Не волнуйтесь так, мадам Флакс, это же разрывает сердце. Пожалейте свои женские нервы! У каждого мужчины есть свои недостатки.
– Приведите мне маму! – рыдала мадам Флакс. – Мою добренькую старенькую маму. С Телеграфного переулка, дом пять! И сестрицу Берту. И тетю Софочку. И моего умненького Боречку. Пусть они судят его страшным судом! И приведите мне его самого, этого негодяя, иначе я не знаю, что я с собой сделаю.
Она начинала кататься по полу, бить ногами и визжать. Женщины охали, метались, поили ее валерьянкой, пока наконец не появлялась суровая тучная старуха с седыми усами – добренькая мама. Она кричала еще из передней громовым хриплым басом:
– Тихо мне! Что это за гармидор и цыганский базар! Вылейте на нее ведро холодной воды!
Мадам Флакс мгновенно затихала и только стонала тоненько, как раненая птица.
– Мне уже обрыдло, – гремела добренькая старенькая мама, – возиться с этой ненормальной дурой! Заткнись, припадочная! На кого ты похожа! На последнюю расхлыстанную Хиврю. Встань, умойся, и чтобы я больше не слышала от тебя ни одного слова, идиотка!
А через час или два во дворе, как раз под окном моей комнаты, собирался семейный суд. Приходили все, в том числе и сестрица Берта с маленьким умненьким Боречкой.
Было необъяснимо и мерзко, что визгливая семейная склока обязательно выносилась на люди, во двор, и обсуждалась при жадном любопытстве соседей.
Во двор вытаскивали круглый стол, покрытый вязаной скатертью, и расшатанные венские стулья. Все рассаживались на стульях вокруг стола. Один только Абраша сидел с убитым видом несколько в стороне, как подсудимый.
Суд начинался не сразу. Ждали раввина. Пока же все молчали, с укором поглядывая на Абрашу.
На суд Абраша всегда являлся в растерзанном виде – в рубашке без воротничка, подтяжках и расшнурованных ботинках. Может быть, он хотел вызвать этим жалость, а может быть, этот вид выражал, по мнению Абраши, раскаяние и заменял древний обычай посыпать голову пеплом.
Потом приходил добродушный старый раввин, сморкался на весь двор, садился в мягкое кресло, долго вытирал клетчатым платком бороду, говорил: «Опять начинаются фигли-мигли», – и происходило разбирательство. Велось оно по-еврейски, но это обстоятельство нисколько не мешало многочисленным русским зрителям переживать все перипетии семейной драмы.
Все кончалось примирением. Раввина уводили угощать в квартиру, и на некоторое время устанавливалась тишина". (К. Паустовский, "Повесть о жизни")