Германия, 30-е годы.
По улице идет еврей. Вдруг рядом с ним останавливается машина, оттуда выходит сам Адольф Гитлер, наставляет на бедного еврея пистолет и приказывает ему:
-- А ну, вставай на четвереньки и ползи (еврей подчиняется)! А теперь ешь вот эту кучу собачьего дерьма (еврей после непродолжительного раздумья решает, что жизнь всё-таки дороже).
Гитлер, глядя на такой спектакль начинает так дико ржать, что роняет пистолет.
Еврей, воспользовавшись ситуацией, тут же подбирает пистолет, наставляет его на Гитлера и заставляет его доесть то, что только что ел он сам. Гитлеру жизнь тоже дорога, и он подчиняется, а еврей быстро запрыгивает в гитлеровский автомобиль и даёт деру от греха подальше. Бросив тачку через несколько кварталов, он возвращается к себе домой и с порога жене:
-- Ханя, золотце, ты ни за что не догадаешься, с кем я только что обедал!
Время проходит, и, кажется,
Все до единой высохли слезы.
И одинокие ночи
Стали по-странному привычными.
И годы мимо идут,
Словно в старой песне,
И боль со временем прошла: она не могла долго длиться.
Но друг, как дурак,
Упоминает твое имя.
Солнечные дни, пьяные ночи,
Ты улыбаешься и говоришь: «Это нормально».
Но как холоден, холоден дождь
При упоминании твоего имени.
Пожалуйста, прости меня,
Что пожимаю плечами,
Успокаивая друга.
Я просто старею —
Мои чувства немного холодней, чем прежде.
Я научился так искусно прятать, то,
Что я чувствую, и не открывать.
Я испытываю все то же, милая, все то же
При упоминании твоего имени.